Чаще всего сильная мужская рука хватала её за воротник пижамы и тащила, тащила по коридорам. Илайя упиралась, колотила пятками по полу — всё было тщетно. Её не существовало, существовала только её истерика, с ней все и боролись.

«Это ради твоего же блага».

Илайю бросали в тесную каморку, закрывали там, в темноте, где можно было хоть до изнеможения орать в мягкие стены, плакать и биться головой.

Здесь не было мягких стен. Не было никого, кто знал бы, как управиться с истерикой.

«Мне нужно успокоиться», — подумала Илайя.

Но как это сделать — она не знала.

Кто-то когда-то учил её дышать. Кто-то когда-то учил её, как правильно думать, чтобы мысли успокаивались. Теперь всё это забылось.

Илайя помнила лишь одно. Когда Крейз говорил ей: «Держись сзади» — она всегда была спокойна. Впереди кипели битвы, кровь фонтанами заливала стены, пол и потолок, но Илайя была спокойна. Крейз дал ей приказ, он знает, как надо, ему можно и нужно довериться!

Но сейчас Крейза нет. И даже Сиби нет. Илайя осталась одна.

Когда она в последний раз осталась одна — она спряталась в нишу в прачечной и ждала, ждала, пока Крейз её найдёт. С тех пор она всегда была с кем-то. Даже если оставалась одна, всегда кто-то был в голове, кто мог прийти на помощь, как тогда, когда ублюдок Ликрам тащил её к лифту, а потом напал нюхач.

А теперь и в голове пусто. Тихо и пусто. Нет даже ставшего привычным твёрдого понимания, куда идти и что делать.

Как будто бы Илайю выбросили в космос из того космического корабля, где она сидела на коленях у Сиби. За её глупый и грязный поступок пришла расплата.

Почувствовав новую волну истерики, Илайя всхлипнула и сделала то единственное, что могла — она побежала.

Закончился поворачивающий туннель, Илайя выскочила в зал и повернула налево. Вряд ли в этот момент она смогла бы оформить свои сумбурные мысли в слова. Но если бы сумела, то получилось бы примерно так: «Сиби наверняка побежит искать меня, туннель поворачивал вправо, значит, когда она свернёт — мы с ней встретимся!»

Следующий туннель был прямым, как стрела, и Илайя пробежала его насквозь, выскочила в следующий зал — точно такой же, как и все предыдущие.

Сиби не было. Значит, она задержалась у стены? Наверное. Тогда вот этот туннель приведёт к ней!

Илайя бросилась туда, куда подсказывала логика. Позабыв о том, что её логика никогда не приводила её никуда, кроме тёмной каморки, откуда однажды она попала в Место Силы. Там Илайю всегда вела её сверхъестественная способность, а не логика. Но теперь других советчиков не было, и Илайя воспользовалась тем, что обнаружилось под рукой.

Спустя пару десятков шагов её ошпарило осознание: этот туннель тоже был прямым. Впереди уже виднелся зал.

— Нет! — вскрикнула Илайя.

Бросилась обратно. Зал. Налево. Следующий туннель — прямой!

Она завизжала, зажмурившись, зажав уши руками. Ей хотелось расколоть реальность своим криком, чтобы всё это прекратилось и началось другое, правильное, упорядоченное.

«Бежать! — зародилась в голове мысль. — Без разницы, куда — надо бежать!»

Ноги понесли её вперёд, от туннеля к туннелю. От движения в голове прояснилось, и Илайя вспомнила свои же слова: нет никакой разницы, куда идти. Здесь всё иначе.

Стоп! Она замерла, осенённая жуткой мыслью. То, что ей до сих пор не встретилось ни одного монстра — случайность, и только. А если в следующем туннеле их будет сто?

Единственное спасение, которое она видела — бежать, но и этого её лишил собственный разум. Спасибо ему, он, наверное, хотел как лучше. Но теперь Илайя стояла, и паника перехлёстывала через края её внутреннего резервуара, грозила вновь выплеснуться наружу, затопить целый мир.

— Илайя!

Она подпрыгнула и в воздухе развернулась. Когда подошвы тяжёлых ботинок с глухим стуком опустились на пол, она поняла, кого видит перед собой, и её только что дрожавшие губы сами собой растянулись в улыбку.

30. Девочки с радугой в глазах

Сиби попятилась, выставив перед собой халадие. Поза не имела ничего общего с боевой стойкой, просто наивная детская попытка защититься, отгородиться.

— Какого хрена? — пробормотала она.

Девушка сделала шаг ей навстречу, протянула руки. По-прежнему безоружная, она нерешительно улыбнулась. Её каштановые волосы, обычно стянутые в хвост (она использовала в качестве резинки полоску, отрезанную от манжета формы), сейчас рассыпались по плечам, от движения они колыхнулись.

— Сиби, — полушёпотом сказала она. — Не может быть! Это ты?

— Это — я, — огрызнулась Сиби. — А ты, сука, что такое?!

Девушка остановилась, с недоумением глядя на неё.

— Ты что, не узнаё-о-о-ошь меня?

Сиби замешкалась с ответом. Узнаёт? Да, узнаёт, конечно. Кто-то может врать, что способен забыть лицо той, которую однажды целовал, теряя голову, задыхаясь от любви и страсти. Но Сиби была паталогически честна в первую очередь сама с собой.

Лицо, фигура, манера двигаться и говорить прошли проверку моментально. Однако память — штука упрямая. И она вновь и вновь, по нескольку раз в секунду возвращала Сиби ту жуткую сцену: как методично, неотвратимо холодец наползает на лежащее на земле тело.

— Не тебя я хотела здесь встретить, — процедила Сиби сквозь зубы.

Будто стальные тросы натягивались между нею и Оли, как в старые времена. Их тянуло друг к другу. Обнять, прижать к груди что есть силы, прошептать что-то на ухо, ощутить дрожь в коленях, ощутить, как слёзы выплёскиваются из глаз, а сердце заходится в немыслимом ритме и сбивается дыхание.

Её удерживала не воля, не логика — что-то за пределами всего этого. За этими пределами не было никакого преодоления себя, была только способность отдавать себе приказы и подчиняться им. Те, кто не умел так — погибали на первых уровнях.

— Та-а-ак… — Оли опустила руки, лицо её окаменело. — Значит, нашла себе новую подружку? Или дружка? Быстро управилась! — Слова как будто пытались уязвить, но за ними плескался плохо замаскированный океан боли.

— А сколько прошло времени? — прищурилась Сиби.

— С тех пор, как меня посекло иглами? Не знаю. Я очнулась здесь. Минут… пять? Десять? Что ты смотришь? Час? Ну, сутки?..

Под конец её голос дрожал, в глазах метался страх.

— Тебя холодцом накрыло. — Сиби избегала произносить её имя, чтобы не натянуть ещё одного каната, который, скорее всего, окажется решающим фактором.

— Вот как… Э-э-эт-того я не помню.

Сиби чуть не взвыла. Эта её забавная манера растягивать слова, когда возникала непростая ситуация, когда она была в замешательстве. С этого ведь всё и началось. Впервые услышав, как Оли оправдывается перед Ликрамом, Сиби поморщилась, а потом ночью вдруг поймала себя на том, что снова и снова мысленно повторяет: «Та-а-а-ам-м не было больше. Н-н-ну-у-у, да, у нас разбился оди-и-ин… Про-о-ости».

Несколько дней спустя, ночью, когда они лежали вдвоём на крыше казармы и смотрели на небо, Оли призналась, что раньше страдала от заиканий, и логопед учила её пропевать гласные. Такой вот метод борьбы с дефектом речи, и он помог. Заикание не возвращалось даже в минуты сильного волнения, возвращалась лишь привычка тянуть гласные звуки.

«Ну и какого хрена мне делать? — подумала Сиби. — Убить её? Да в задницу всё, я не смогу. Бежать? Стоять и смотреть на неё? Плюнуть и пойти к ней?»

— Сиби, я по-о-онимаю. — Оли прижала руки к груди. — Я же ви-и-идела, что бывает после хо-о-о-олодца… Я са-а-ама не знаю, почему я теперь тут. Ка-а-ак это возможно.

Сиби содрогнулась, потому что в эту секунду её будто молнией пронзило догадкой. Вернее, не догадкой, а предположением, как это возможно.

Тогда они ещё не знали, что являются, по сути, аватарами, что ими управляют они же, из капсул внизу, под землёй. Когда аватар погибал — погибал и «пилот». Это стало очевидным, когда они проснулись в «больничном цилиндре» и началась веселуха.